Я и мои друзья. Группа шести — Дягилев (продолжение)
Глава №22 книги «Франсис Пуленк: Я и мои друзья»
К предыдущей главе К следующей главе К содержаниюС. О. — Было бы интересно узнать, как публика Вье Коломбье принимала эти новые произведения и какова была ее реакция? Сохранились ли у Вас об этом какие-нибудь воспоминания?
Ф. П. — Я с волнением вспоминаю время, когда молодой Артюр Онеггер, одетый трубадуром, играл на барабане в спектакле «Робэн и Марион» . Что касается моей «Негритянской рапсодии», то ее исполнение не обошлось без происшествия. Это произведение, в котором отразилось увлечение негритянским искусством, свирепствовав- шее с 1912 года и возникшее под воздействием толчка, данного Аполлинером, состояло из четырех инструментальных частей и вокальной интермедии. Последняя была сочинена на слова псевдонегритянской поэмы одного нашего друга, который подписался Макоко Кенгуру. Можете представить, что это было! В последний момент перед спектаклем певец отказался от выступления, говоря, что все это уж слишком глупо и он не хочет выглядеть дураком. Я вынужден был, скрывшись за большим пюпитром, сам экспромтом петь эту интермедию. Поскольку я уже был призван в армию, можете вообразить непредвиденный эффект — солдат, завывающий по-псевдомалъгашски!
С. О. — Давайте снова станем серьезными.
Ф. П. — Увы!
С. О. — Разумеется, мне бы хотелось вернуться к образованию группы Шести.
Ф. П. — Как известно, группа Шести состояла из Жермен Тайефер, Жоржа Орика, Луи Дюрея, Онеггера, Мийо и меня. Уже во Вье Коломбье наши шесть имен часто появлялись в одной и той же программе. Потом в одном ателье на Монпарнасе под названием «Лира и Палитра» мы объединились с художниками Пикассо, Браком, Модильяни, Хуаном Грисом, которые там выставлялись.; Именно там Рикардо Виньес впервые исполнил мои «Вечные движения». Наши шесть имен уже много раз упоминались вместе, и этого оказалось достаточно, чтобы один критик, любитель давать броские определения, окрестил нас французской Шестеркой по образцу знаменитой русской Пятерки. Никогда не было у нас общих эстетических взглядов, и музыка каждого из нас никогда не была похожа на музыку другого. Наши симпатии и антипатии тоже были глубоко различны. Так, Онеггер никогда не любил музыку Сати, а Шмитт, которым Онеггер восторгался, веегда был неприемлимым для Мийо и для меня.
С. О. — Если я не ошибаюсь, Дариус Мийо вернулся из Бразилии, куда его увез, будучи французским послом, Поль Клодель. И Мийо присоединился к вам после своего возвращения т тропиков, хотя вы уже ранее приняли его в свой круг.
Ф. П. — Да, появление Мийо среди нас относится к моменту его возвращения из Бразилии. Он сразу же стал для меня несравненным другом, которым я глубоко восхищаюсь. Какой живой источник музыки и какая выдающаяся личность!