124

Но раньше мне пришлось вынести мучительную возню с переводчиками «Тангейзера». Одновременно с этим меня мучили старые физические страдания, гнездившиеся главным образом в брюшной полости.

Против них мне предписали верховую езду. Среди моих знакомых нашелся любезный молодой человек, живописец Чермак, с которым свела меня фрейлен Мейзенбуг. Теперь он предложил мне свои помощь и содействие. Я условился относительно проката лошадей, купил абонемент, и в один прекрасный день мне и моему товарищу привели из конюшни двух смирных лошадей, на которых со всеми предосторожностями, мы решились предпринять поездку в Булонский лес. Мы выбрали для этой прогулки утренние часы, чтобы избежать встречи с элегантными кавалерами высшего света. Вполне положившись на опытность Чермака, я был изумлен, увидя, что превосхожу его если не в искусстве верховой езды, то, во всяком случае, в храбрости. В то время как я терпеливо переносил тягостный аллюр моей лошади, он с громкими проклятиями заявил, что больше никогда не станет повторять таких экспериментов. Набравшись храбрости, я на следующий день выехал один. Конюх, приведший лошадь, следил за мной глазами до «Вarnere de I'Etoile», желая посмотреть, проберусь ли я на своей лошади дальше. Когда я приблизился к «Avenue de I'lmpdratrice», мой конь стал упорно отказываться идти дальше. Он то сворачивал в сторону, то пятился назад, то совсем останавливался, пока я не решил повернуть обратно. К счастью, благоразумный конюх предусмотрительно вышел мне навстречу. На открытой плошали он помог мне сойти с коня и с улыбкой увел его. Так кончилась навсегда моя последняя попытка верховой езды. Она обошлась мне в десять приобретенных абонементов, оставшихся неиспользованными в ящике моего стола.

Зато я извлекал большое наслаждение из одиноких прогулок пешком в сопровождении собачонки Фипс по Булонскому лесу, великолепное устройство которого я снова имел случай оценить. Вообше вокруг меня воцарилась некоторая тишина, как это обыкновенно бывает в Париже летом. Бюлов, дождавшись неслыханных результатов данного им в Vachette завтрака, императорского приказа о постановке «Тангейзера», вернулся в Германию, и в августе я предпринял давно задуманное путешествие в прирейнские области, направившись прежде всего через Кельн в Кобленц. Здесь я предполагал найти принцессу Августу прусскую. Узнав, что она находится в Бадене, я свернул к Содену, где захватил для дальнейшего совместного путешествия Минну с ее новым другом, Матильдой Шиффнер. Во Франкфурте я в первый раз со времени нашего свидания в Дрездене увидел брата Альберта, остановившегося тут проездом.

Я вспомнил, что нахожусь в месте жительства Артура Шопенгауэра. Но странная робость удержала меня от визита к нему. Настроение мое было слишком рассеянно и далеко от всего, что в разговоре с Шопенгауэром, если бы я и чувствовал себя вполне доросшим до него, могло бы иметь большое значение и оправдать мою встречу с этим человеком. Как это бывало не раз в моей жизни, я одно из важнейших для меня дел отложил на другое время. Я так страстно ждал его, оно должно было настать! Через год после этого кратковременного посещения Франкфурта, когда я поселился надолго в этой местности, чтобы заняться «Мейстерзингерами», мне показалось, что время для нашего знакомства настало. Но как раз тогда Шопенгауэр умер, что навело меня на полные упреков по отношению к самому себе размышления о неожиданных превратностях судьбы.

Реклама

• Belcanto.ru — классическая музыка, опера и балет