Музыкальные привязанности

Глава №52 книги «Артуро Тосканини. Великий маэстро»

К предыдущей главе       К следующей главе       К содержанию

Тосканини не мог постоянно дирижировать только той музыкой, которая ему нравилась. Как художественный руководитель оперного театра он должен был строить разнообразный репертуар. И впоследствии как руководителю симфонических оркестров ему приходилось включать в программы вместе со своими любимыми произведениями и те, что менее устраивали его.

Но за всю свою долгую деятельность он лишь в очень редких случаях дирижировал музыкой, которая ему совсем не нравилась. В большей мере, чем другие дирижёры, он настаивал — и добивался, — чтобы исполнялась музыка, которая приносит радость ему самому, а значит, и людям.

Его вкус формировался на основе долгой музыкальной практики. В театре он как можно чаще исполнял Верди и Вагнера; в концертном зале прежде всего Моцарта, Гайдна, Бетховена, Шуберта, Брамса, Дебюсси и Вагнера. Естественно, в его программах встречаются (одни чаще, другие реже) оперы и концертные пьесы других композиторов.

Можно сказать, что круг произведений, которые его интересовали, очерчивался очень широким. Он признавал только хорошую музыку, независимо от того, написана она немцем, французом, итальянцем, американцем или русским композитором, старинным или совремнным.

Он был в курсе всей современной музыки и изучал пьесы, которыми никогда не дирижировал, хотя и проигрывал их на рояле. Он слушал музыкальные радиопередачи, часто присутствовал на репетициях новой музыки. Словом, его музыкальный аппетит был поистине ненасытным.

Его оценки, касающиеся гениев музыки, всегда выглядели определёнными, но в них никогда не ощущались безразличие или холод.

— Пятьдесят лет, — как-то заметил он, — слишком короткий миг в истории.

Он отлично понимал, что его долгая деятельность могла охватить лишь небольшой отрезок музыкального развития. Если порой он высказывался неодобрительно о тех композиторах, которые искали новые музыкальные формы, то неизменно делал это лишь после тщательного изучения их творчества. Отказ от подобной музыки основывался на личном опыте, а не вызывался предубеждёнными мнениями.

Споры о музыке — его любимая тема в разговоре. В них особенно ярко проявлялась его исключительная эрудиция. О Бетховене он говорил с почтительными интонациями: восхищался его всесокрушающей твёрдостью, когда композитор буквально раздирал себя в непрекращающейся борьбе за предельное совершенство музыкальной выразительности. Вагнера он хвалил за его огромные знания, мастерство, умение и неутомимое прилежание.

— Вагнер, — сказал он однажды, — пользовался чужими идеями, это верно, но он делал их своими. Пример тому — увертюра к Лоэнгрину. В ней нет ничего нового, но в целом и так, как она написана, — всё впервые!

О Верди он говорил:

— Ах, Верди! Вот это человек! Начиная с Набукко и дальше мы слышим совершенно новые мелодии. Звучание неотёсанное и грубое, но ясное и индивидуальное. Никто не в силах быть гениальным круглые сутки. Но как сочетаются у него музыка, слово и действие! В каждой из его опер есть гениальные места. Фальстаф! Стоит только взглянуть на рукопись! В первом варианте имелось много посредственных мест, но небольшими исправлениями он в результате сделал их гениальными.

Иоганнес Брамс и Вольфганг Амадей Моцарт это, по его убеждению, музыканты, которые имели мужество всё время подниматься выше и выше. Но порой совершенство Моцарта его тревожило:

— Он слишком великолепен. Всё именно так, как должно быть; поэтому иногда его музыка производит впечатление слишком холодной. Однако его гениальность исключительна.

Тосканини пытался найти в Моцарте горячий, взволнованный человеческий голос. Он читал его письма и знал печальную жизнь великого музыканта. Есть произведения Моцарта, которые он исполнял только тогда, когда находил ключ к их пониманию.

Симфония соль минор поначалу испугала его, хотя он и считал её шедевром. Её нет ни в одной программе симфонических концертов раннего периода деятельности дирижёра.

Иосиф Гайдн казался Тосканини удивительно искренним.

— Посмотрите на эту партию флейты! Мелодия несовершенна, но идёт прямо к сердцу!

Говоря о Ференце Листе, маэстро заметил:

— Он чересчур вежлив, друг всех и вся — и кто заслуживал этого и кто не заслуживал. Позёр. Хвалят оригинальность его гармоний. Хотите послушать действительно оригинальные гармонии? Тогда слушайте Шопена, а не Листа.

Клод Дебюсси приводил дирижёра в восхищение. Он никогда не переставал изучать Море и Иберию. Во время гастрольного турне 1950 года он уже неоднократно исполнял Море, но, приехав в Сан-Франциско, захотел снова прорепетировать его целиком — от первого такта до последнего. Кто-то предложил пройти и другие симфонические пьесы Дебюсси, но он ответил:

— Достаточно хорошо играть Море.

В другой раз перед репетицией Иберии он сказал музыкантам:

— Это репетиция для меня, не для вас.

Простота средств в Севильском цирюльнике Джоаккино Россини вызывала восхищение Тосканини.

— Только тоника и доминанта, больше ничего, — говорил он, — но для гения и этого достаточно. Зато, как бы в компенсацию, в Вильгельме Телле очень много оригинальных находок. Это шедевр. Какой огромный путь прошёл этот композитор за пятнадцать лет своего творчества! А затем наступил конец. И мне думается, оттого, что его убил успех Джакомо Мейербера с его поверхностными эффектами.

Во время одной из гастрольных поездок Тосканини внезапно решил переписать, полагаясь на свою память, партию литавр в увертюре к Вильгельму Теллю и разорвал ту, что выпустило издательство Рикорди для четвёртой литавры, воскликнув:

— Тупица этот Рикорди! Можно подумать, что это делали немцы! Россини написал только три литавры.

Когда материал отправили Рикорди, представитель издательства потребовал недостающую партию четвёртой литавры. Ему послали порванные нотные листы как доказательство того, что Тосканини действительно их разорвал.

О сайте. Ссылки. Belcanto.ru.
© 2004–2024 Проект Ивана Фёдорова