Прокофьев. Соната для фортепиано No. 9
Piano Sonata No. 9 (C-dur), Op. 103
06.09.2014 в 21:59.
Соната № 9 до мажор стала последним произведением, созданным Сергеем Сергеевичем Прокофьевым для фортепиано. Композитор начал работать над нею в 1945 г., находясь в окрестностях города Иваново, а завершено произведение было в 1947 г., когда Прокофьев жил в Подмосковье на Николиной горе.
Сергей Сергеевич посвятил Девятую сонату прекрасному исполнителю своей фортепианной музыки (а для некоторых произведений – первому интерпретатору) Святославу Теофиловичу Рихтеру. «Это будет ваша соната», – сказал композитор пианисту, но предупредил, что она будет рассчитана «не на эффект», что это не то произведение, исполнением которого можно «поражать большой зал». И действительно, Соната № 9 совсем не похожа на триаду, последняя соната которой была завершена менее чем за год до начала работы над Девятой. В монументальной триаде господствовали драматические образы, отразившие суровые реалии военных лет – Девятая соната представляется камерным произведением. В ней господствует песенное начало, а тематизм отличается удивительной мягкостью.
Образный строй сонаты заставляет вспомнить о двух образных сферах, играющих в творчестве Прокофьева не менее важную роль, чем драматические и гротескные образы. Одна из этих сфер связана с наивным очарованием того, что создавал композитор для детей – симфонической сказкой «Петя и волк», песней «Болтунья», фортепианным циклом «Детская музыка». Другая линия – нежные женские образы в балетах и операх Прокофьева: Джульетта, Золушка, Катерина в «Сказе о каменном цветке», Красавица в «Блудном сыне», Наташа в «Войне и мире», Клара в «Обручении в монастыре», Ольга в «Повести о настоящем человеке». Нежность и чистота подобных образов воплощаются и в инструментальных произведениях Прокофьева, одним из которых стала Соната № 9 с ее прозрачной фактурой, светлым колоритом, созерцательностью и мечтательностью. Произведение воспринимается как светлые воспоминания о юности умудренного опытом человека – но в этих воспоминаниях нет тоски по безвозвратно ушедшему времени.
Структура сонаты представляет собой традиционный четырехчастный цикл с четким разграничением разделов внутри каждой части. Тем не менее, части объединены тематическими связями – в заключительном разделе первой части зарождается тематизм второй, по такому же принципу связаны друг с другом вторая и третья, третья и четвертая, и это придает циклу особую цельность, находящуюся в диалектическом единстве с завершенностью каждой из частей.
Особую роль играет в сонате главная партия первой части. Она не только задает тон ее образному строю, но и возвращается в финале – и эта реминисценция тоже способствует цельности сонатного цикла. Эта мечтательная, созерцательная тема охватывает широкий диапазон, а плагальные гармонические обороты придают ей особую мягкость, но движение параллельными квартами и септимами в средних пластах фактуры вносит оттенок изысканности. Связующая партия отличается от главной по фактуре, но не уводит из лирической сферы. В басовом голосе связующей зарождается побочная партия – таинственная, с элементами полиладовости. Всем трем партиям контрастирует связующая с элементами маршевости. Разработка непродолжительна, а роль ее незначительна, что связано с отсутствием конфликтности в экспозиции. Не содержит образного контраста и реприза, лишь колорит тем несколько изменяется. В стремительной коде возникают интонации темы второй части.
Вторая часть – скерцо в трехчастной форме. Как мелькающие карнавальные маски, сменяются типы ритмического движения: вихрь восьмых, строгая последовательность четвертей. Острый ритм напоминает некоторые сцены из музыкально-сценических произведений Прокофьева – например, веселые танцы из первой картины «Обручения в монастыре» или сцену ссоры мачехи и ее дочерей в «Золушке». Этой «карнавальной суете» контрастирует средний эпизод с его неторопливо льющейся мелодией.
Третья часть своей лирической проникновенностью напоминает Adagio бетховенских сонат. Ее возвышенно-благородная тема излагается в нижнем регистре, соответствующем тембру виолончели. Графической ясности мелодии противопоставляется неустойчивость часто сменяемых гармоний. Токкатность среднего раздела контрастирует кантилене первой темы.
Финал в форме рондо-сонаты исполнен света и веселья, это одна из наиболее жизнерадостных страниц прокофьевского творчества. Главная тема – энергичная и виртуозно изложенная – сочетает в себе черты маршевости и скерциозности. Столь же подвижна побочная партия, но в ней есть оттенок иронии. Этому стремительному движению контрастирует мечтательный эпизод Andantino. В коде третьей части на фоне красочных квинтольных фигураций возникает и постепенно истаивает главная партия первой части.