Глава II. Музыкальный и литературный Париж. Становление Пуленка как композитора
Глава №8 книги «Франсис Пуленк»
К предыдущей главе К следующей главе К содержаниюКогда Пуленку исполнилось пятнадцать лет, разразилась первая мировая война. Четыре года спустя ему, как и многим восемнадцати- и девятнадцатилетним юношам, пришлось надеть солдатскую форму.
Предвоенный Париж, в котором складывался характер будущего композитора, был шумным и необычайно многоликим городом, поражавшим пестротой своего населения. Люди стекались в «столицу мира» со всех концов света. Многочисленные кафе города, такие, как «Ротонда», «Клозери де Лиль» и другие, где часто собирались и проводили долгие часы писатели, художники, поэты, музыканты, давали приют людям самых различных национальностей.
Частенько за одним столиком можно было видеть испанца и русского, индийца, македонца, китайца. Каждый имел возможность читать свою газету: регулярно выходили газеты — польские и португальские, финские и арабские, еврейские и чешские.
Именно в Париж — город искусства — стремились начинающие поэты, музыканты, художники. «Еще когда я жил в Париже до первой мировой войны, то уже тогда ощутил, что Париж — это город, где все дышит искусством, — вспоминает художник Марк Шагал. — ...Здесь даже консьерж разбирается в живописи» (См. С. Микоян. Послесловие к книге: Э. Хемингуэй. Праздник, который всегда с тобой. М., 1965, стр. 148.). Эрнест Хемингуэй считал, что «Париж — город, лучше которого для писателей нет» (Э. Хемингуэй. Праздник, который всегда с тобой, стр. 118.).
Париж привлекал таких известных русских литераторов, как К. Бальмонт и А. Толстой, А. Ахматова и И. Эренбург; знаменитому городу отдали дань художники — испанец Диего Ривера и русский Михаил Ларионов; Парижу обязаны своим успехом Стравинский и Пикассо — столица Франции стала для них второй родиной. Никого не смущала бедность — Илья Эренбург вспоминает, что походил на последнего оборванца, нередко не хватало на обед; итальянский художник Модильяни зачастую бывал вынужден за долги в кафе расплачиваться своими рисунками. Однако ничто не могло остановить творческий поиск молодых — бурлящая парижская жизнь стимулировала его. Вот как отзывается о столице Франции той эпохи Пикассо: «В Париже я почувствовал себя свободным, живи Сезанн в Испании, его, наверное, расстреляли бы» (Цит. по книге: И. Эренбург. Французские тетради. М., «Советский писатель», 1959, стр. 186.).
Свобода нравов Парижа, видимо, первоначально поражала приезжего. Дважды в год город будто оказывался в распоряжении карнавальной кавалькады с ряжеными, масками, конфетти. Для человека, не следящего за перипетиями классовой борьбы того периода, картины городской жизни сменялись, как в калейдоскопе: на улицах моментально возникали баррикады, шли протестующие демонстрации, а несколько часов спустя жизнь уже могла идти своим чередом.
При желании за один вечер нетрудно было посетить два-три митинга: любая партия и группировка могла устраивать собрания и высказывать ту или иную точку зрения на политику или искусство.