Опера Чайковского «Евгений Онегин»

Eugene Onegin

12.01.2011 в 13:01.

«Евгений Онегин». Картина Ильи Ефимовича Репина

Лирические сцены в трех действиях; либретто П. И. Чайковского и К. С. Шиловского по одноименному роману в стихах А. С. Пушкина.
Первая постановка: Москва, Малый театр, 29 марта 1879 года. Официальная премьера: Москва, Большой театр, 23 января 1881 года.

Действующие лица:

Татьяна (сопрано), Ольга (контральто), Ларина (меццо-сопрано), Филиппьевна (меццо-сопрано), Евгений Онегин (баритон), Ленский (тенор), князь Гремин (бас), ротный (бас), Зарецкий (бас), Трике (тенор), Гильо (без речей); крестьяне, гости, помещики, офицеры.

Действие происходит в деревенском имении и в Петербурге в 1820-х годах.

Действие первое. Картина первая

Сад при усадьбе Лариных. Из дома доносится пение дочерей, Татьяны и Ольги («Слыхали ль вы за рощей глас ночной»). Ларина, слушая их, вспоминает свою молодость, к ней присоединяется няня Филиппьевна (квартет «Они поют, и я певала»). Крестьяне после окончания жатвы приходят воздать честь хозяйке, преподнося ей по обычаю украшенный лентами и цветами сноп («Болят мои скоры ноженьки»), В дом приезжают Ленский, который ухаживает за Ольгой, и вместе с ним, впервые, Онегин. Татьяна потрясена: это о нем, об Онегине, она мечтала, его ждала. Евгений также замечает другу, что Татьяна — наиболее привлекательная из двух сестер (квартет «Скажи, которая Татьяна?»). Ленский признается в любви Ольге («Я люблю вас, я люблю вас, Ольга»). Онегин несколько отчужденно беседует с Татьяной.

Картина вторая

Комната Татьяны. Девушка погружена в раздумье, ей не спится, и она просит няню рассказать что-нибудь, например, была ли она влюблена. Оставшись одна, Татьяна пишет Онегину любовное письмо («Пускай погибну я, но прежде»).

Картина третья

В саду Лариных девушки собирают ягоды («Девицы, красавицы»). Вбегает Татьяна и без сил опускается на скамью. Только что приехал Онегин, и девушка в смятении. Они встречаются в саду. Онегин ценит ее откровенность, но с такой же откровенностью разочаровывает ее: он чувствует к ней расположение, но он не тот человек, о котором она мечтает («Когда бы жизнь домашним кругом»).

Действие второе. Картина первая

Зал в доме Лариных. Гости танцуют на именинах Татьяны. Онегин слышит разные пересуды о себе и чувствует ко всему отвращение: хорошую услугу оказал ему Ленский, пригласив в круг таких людей, надо его проучить. Онегин назло другу начинает ухаживать за Ольгой. Француз Трике дарит Татьяне сочиненные им куплеты («Какой прекрасный этот день»). Танцы возобновляются, Онегин по-прежнему танцует с Ольгой, в то время как Ленский угрюмо стоит в стороне. Наконец Ленский в порыве ревности оскорбляет друга и бросает ему вызов (дуэт «Ты не танцуешь, Ленский?»). Присутствующие пытаются успокоить его, но он вновь оскорбляет Онегина и убегает из дома (финал «В вашем доме»).

Картина вторая

Рано утром у мельницы Ленский и его секундант Зарецкий ожидают противника (ария Ленского «Куда, куда, куда вы удалились»). Появляется Онегин. Соперники почти готовы забыть свои обиды, но соображения чести берут верх («Враги! Давно ли друг для друга»). Онегин стреляет первым и убивает Ленского.

Действие третье. Картина первая

Бал в одном из петербургских дворцов. Среди гостей — Онегин, преследуемый тягостными воспоминаниями об убийстве друга, одиночеством и угрызениями совести («И здесь мне скучно!»). В зал входит жена князя Гремина: это Татьяна. Она тоже узнает Онегина, но не выдает своего волнения. Князь рассказывает Онегину о своем счастье («Любви все возрасты покорны»). Онегин поражен, его охватывает любовь к Татьяне («Ужель та самая Татьяна?»).

Картина вторая

Комната в доме Гремина. Татьяна, плача, читает письмо Онегина. Он неслышно входит и бросается к ее ногам. Но уже поздно: она поклялась в верности Гремину («Онегин, я тогда моложе»). Онегин обречен на вечное одиночество.

Г. Маркези (в переводе Е. Гречаной)


ЕВГЕНИЙ ОНЕГИН — лирические сцены П. Чайковского в 3 д. (7 к.), либретто композитора при участии К. Шиловского по одноименному роману в стихах А. Пушкина. Премьеры первых постановок: Москва, Малый театр, 17 марта 1879 г., силами учащихся Московской консерватории под управлением Н. Рубинштейна; Москва, Большой театр, 11 января 1881 г., под управлением Э. Бевиньяни (П. Хохлов — Онегин, Д. Усатов — Ленский); Петербург, Музыкально-драматический кружок, 22 апреля 1883 г.; Мариинский театр, 19 октября 1884 г., под управлением Э. Направника (Э. Павловская — Татьяна, М. Славина — Ольга, А. Бичурина — Няня, И. Прянишников — Онегин, М. Михайлов — Ленский, М. Корякин — Гремин). С 90-х гг. XIX в. опера входит в репертуар всех русских оперных сцен и многих театров мира.

Композитор писал брату Модесту Ильичу 18 мая 1877 г.:
«На прошлой неделе я был как-то у Лавровской (оперной артистки и педагога. — А. Г.). Разговор зашел о сюжетах для оперы. <...>Лизавета Андреевна... вдруг сказала: «А что бы взять „Евгения Онегина"?» «Мысль показалась мне дикой, и я ничего не отвечал. Потом, обедая... о д и н, я вспомнил об „Онегине", задумался, потом начал находить мысль Лавровской возможной, потом увлекся и к концу обеда решился. Тотчас побежал отыскивать Пушкина. С трудом нашел, отправился домой, перечел с восторгом и провел совершенно бессонную ночь, результатом которой был сценариум прелестной оперы с текстом Пушкина. <...>

Какая бездна поэзии в „Онегине". Я не заблуждаюсь; я знаю, что сценических эффектов и движения будет мало в этой опере. Но общая поэтичность, человечность, простота сюжета в соединении с гениальным текстом заменяет с лихвой эти недостатки».

Мысль, увлекшая Чайковского, была скептически встречена близкими ему людьми. Они тщетно пытались разубедить его, подчеркивая несценичность будущей оперы, отсутствие в ней внешнего действия и эффектов. Но композитор во имя психологической правды сознательно отказался от ложного драматизма. Он писал брату Модесту: «Пусть моя опера будет несценична, пусть в ней мало действия,— но я влюблен в образ Татьяны, я очарован стихами Пушкина...» В другом письме, обращенном к Н. фон Мекк, говорится: «...те, для которых первое условие оперы сценическое движение, не будут удовлетворены ею. Те же, которые способны искать в опере музыкального воспроизведения далеких от трагичности, от театральности — обыденных, простых, общечеловеческих чувствований, могут (я надеюсь) остаться довольны моей оперой». С. Танееву, который, высоко оценив музыку, все же, подобно другим, высказывал сомнения в сценичности сочинения, Чайковский ответил: «Я написал эту оперу потому, что в один прекрасный день мне с невыразимою силою захотелось положить на музыку все, что в „Онегине" просится на музыку. Я это и сделал, как мог. Я работал с неописанным увлечением и наслаждением, мало заботясь о том, есть ли движение, эффекты и т. д. Да и что такое эффекты. <.. .> .. .Мне нужны люди, а не куклы: я охотно примусь за всякую оперу, где хотя и без сильных и неожиданных эффектов, но существа, подобные мне, испытывают ощущения, мною тоже испытанные и понимаемые».

Высказывания Чайковского свидетельствуют о новаторстве композитора: отказ от внешнего действия и сосредоточение внимания на раскрытии духовного мира героев были в оперном (и не только оперном) искусстве того времени явлением во многом новым. «Евгений Онегин» — высокое достижение русской психологической оперы. Задача перенесения гениального романа на подмостки музыкального театра была безмерно трудна. Хотя Чайковский определил жанр «Онегина» как лирические сцены, он не последовал по пути мастеров французской лирической оперы, которые спокойно укладывали на прокрустово ложе своего жанра трагедии Шекспира или Гёте, сводя их к банальной любовной интриге. Конечно, невозможно было вместить в рамки спектакля все событийное, философское, лирическое содержание пушкинского шедевра. Во многом композитор отошел от оригинала. Пушкин иронически характеризовал предсмертные стихи Ленского (они «полны любовной чепухи... он [Ленский] писал темно и вяло») — музыка дает им углубленно лирическое и драматическое воплощение. Переосмысление романа в контексте явлений современного Чайковскому искусства, прежде всего художественной литературы, было не произвольным, а естественным актом, знаменовавшим новое творческое истолкование произведения другой эпохи. По настроению, общей атмосфере опера близка к романам и повестям Тургенева — «Дворянскому гнезду» или «Асе». Эти сочинения, отражая новый этап духовной жизни России, развивали традиции Пушкина. Достоевский справедливо сопоставлял образы Татьяны Лариной и Лизы Калитиной.

Замысел оперы заинтересовал крупнейших деятелей русской литературы. Л. Толстой спрашивал в письме Тургенева: «Что „Евгений Онегин" Чайковского? Я не слышал еще его, но меня очень интересует». Тургенев в ответном письме восторженно отзывался о музыке и отрицательно о либретто. Он писал: «Несомненно замечательная музыка, особенно хороши лирические, мелодические места».

Первоначально композитор дал иное, чем у Пушкина, завершение последней встречи героев. В наброске сценария сказано: «Татьяна после объяснения поддается чувству любви к Евгению и борется. Он умоляет ее. Является муж». По свидетельству Модеста Чайковского, брата и биографа композитора, «держась и в расположении сцен и в стихах возможно ближе подлинника и позволяя себе только в редких местах вставки своего сочинения, либреттисты допустили одно капитальное уклонение от образца, заставив в последней картине оперы Татьяну пасть в объятия Онегина... Но в 1880 г. осенью, перед представлением оперы в Большом театре в Москве, П. И. привел конец оперы в тот вид, в котором мы его знаем теперь». Тем самым композитор снял единственную сделанную им уступку оперному шаблону.

Новизна музыкальной драматургии «Евгения Онегина», принципы которой резко расходились с общепринятыми канонами, требовала иного подхода со стороны театра. Музыка раскрывала внутренний мир героев (и прежде всего Татьяны, Ленского, Онегина), атмосферу их жизни и требовала чуткого вслушивания от артистов оркестра, хора, от дирижера, режиссера и художника. Казенный театр не мог дать ничего подобного. Чайковский отлично это понимал. Он страшился постановки оперы на казенной сцене, предпочитая учеников консерватории оперным артистам. Композитор писал К. Альбрехту:

«Я никогда не отдам этой оперы в Дирекцию театров, прежде чем она не пойдет в Консерватории. Я ее писал для консерватории потому, что мне нужна здесь не большая сцена с ее рутиной, условностью, с ее бездарными режиссерами, бессмысленной, хотя и роскошной постановкой, с ее махальными машинами вместо капельмейстера и т. д. и т. д. Для Онегина мне нужно вот что: 1) певцы средней руки, но хорошо промуштрованные и твердые, 2) певцы, которые вместе с тем будут просто, но хорошо играть, 3) нужна постановка не роскошная, но соответствующая времени очень строго; костюмы должны быть непременно того времени, в которое происходит действие оперы (20-е годы), 4) хоры должны быть не стадом овец, как на императорской сцене, а людьми, принимающими участие в действии оперы, 5) капельмейстер должен быть не машиной... <...> Я не отдам Онегина ни за какие блага ни петербургской, ни московской дирекции, и если ей [опере] не суждено идти в Консерватории, то она не пойдет нигде». В создании консерваторского спектакля участвовали такие выдающиеся деятели русского искусства, как Н. Рубинштейн, К. Альбрехт, И. Самарин. Среди исполнителей были только начинавшие свою творческую деятельность талантливые артисты М. Климентова и М. Медведев, небольшой оркестр — 32 музыканта, хор в 48 человек.

Большого успеха постановка не имела, но значительность происшедшего — рождение шедевра, открывшего новый путь в искусстве,— была ясна многим. Вместе с тем очевидны были и недочеты спектакля, отсутствие ряда подходящих исполнителей, маленький оркестр, бедность обстановки. Необходима была проверка на профессиональной сцене. Ею явилась постановка в Большом театре. Многое в ней было неудачным, рутинным, но в то же время партитура оперы впервые прозвучала в исполнении большого оркестра. Наконец, в этом спектакле появился едва ли не лучший исполнитель партии Онегина — П. Хохлов, на долгие годы определивший традицию ее интерпретации. С еще большим успехом опера была поставлена в Петербурге. Холодность, настороженность, встретившие ее, постепенно развеивались, она завоевывала все новых почитателей, входя в репертуар подавляющего числа музыкальных театров. Критика также в основном хорошо приняла «Онегина». Резко отрицательно отнесся к нему только Ц. Кюи.

Для постановки в 1885 г. в Мариинском театре Чайковский написал в сцене бала (6-я к.) экосез, с тех пор вошедший в партитуру. В 1888 г. «Онегина» поставили в Праге, и Чайковский был поражен исполнением партии Татьяны артисткой Б. Фёрстер-Лаутерер. «О такой Татьяне... я никогда и мечтать не мог. Овациям не было конца»,— писал он. Опера вызвала восхищение А. Дворжака, еще раньше — высокую оценку К. Сен-Санса. В 1892 г. она была поставлена в Гамбурге, в 1894-м — в Дармштадте, в 1897-м — в Вене (как и в Гамбурге, под управлением Г. Малера), в 1898-м — в Берлине, в 1899-м — в Варшаве (С. Крушельницкая — Татьяна, М. Батгистини — Онегин), в 1900-м — в Милане, в «Ла Скала», под управлением А. Тосканини (Э. Джиральдони — Онегин) и т. д. К этому времени в России не было ни одного крупного оперного театра, в репертуаре которого отсутствовал бы «Онегин». В основных его партиях выступали крупнейшие мастера отечественной сцены: М. Климентова, Н. Салина, Е. Мравина, М. Фигнер, М. Кузнецова, А. Нежданова, Н. Фигнер, И. Ершов, Л. Собинов, П. Хохлов, Л. Яковлев, И. Тартаков, И. Прянишников, Ф. Шаляпин (Онегин и Гремин) и др. В начале XX в. многие частные антрепризы, работавшие в России, в основном итальянские, обращались к постановке «Онегина». Замечательные в вокальном отношении образы героев оперы создали М. Баттистини и Э. Джиральдони (Онегин), А. Мазини и Дж. Ансельми (Ленский).

Традиция исполнения оперы сложилась не сразу. Это относится прежде всего к партии Ленского. Многие, даже талантливые певцы конца XIX — начала XX в. были бессильны воплотить его образ. У исполнителей в эту пору не было юности, поэтического лиризма, трепетной мечты и даже стремления передать внешний облик героя. Так, лучший из Ленских 90-х гг., талантливый певец и артист Н. Фигнер не пожелал расстаться со своими усами и эспаньолкой. Первым настоящим Ленским явился Л. Собинов, оставшийся непревзойденным истолкователем партии. В отличие от всех предшественников, драматизировавших образ, лишавших его молодости и свежести чувств, подчеркивавших его душевную надломленность, Собинов был молод, чист, вдохновенен. Это было едва ли не самое поэтическое явление русского музыкального театра. «Собинов великолепно схватил всю сущность лирики Чайковского, ее огромную задушевность и тихую грусть, все тончайшие оттенки этой лирики... Всё в исполнении артиста идеально отвечало образу, созданному поэтом и композитором... Весь его внешний облик, его стройный стан, его легкая, живая походка и все движения, исполненные простоты, естественной грации и жизненности, и наконец, лицо, бесконечно привлекательное лицо, ясное, очерченное чистыми, мягкими линиями и оттененное рамкою вьющихся темных кудрей,— все это было совершенно безупречно с точки зрения чисто пластической, с точки зрения внешней картинности образа»,— писал Зигфрид (Э. Старк). Великий певец-артист шел от Пушкина — Чайковского. Собинов указал другим исполнителям ключ не только к образу Ленского, но ко всей опере. По этому пути в дореволюционном театре шли такие выдающиеся артисты, как А. Нежданова — Татьяна, Ф. Шаляпин — Гремин. Но все же целостного во всех элементах спектакля, равно продуманного в музыкально-сценическом решении, не было. Попытка Театра музыкальной драмы (1912) освободить оперу от наслоений сценического штампа была неудачна, так как для постановки была характерна бытовая приземленность, будничность, несмотря на то что в спектакле была прекрасная Татьяна — М. Бриан.

Заслуга создания отвечающего природе музыки Чайковского спектакля принадлежит Станиславскому, осуществившему постановку «Евгения Онегина» в руководимой им студии (1922). Это был спектакль интимный, камерный. В опере, за исключением 4-й и 6-й к. (именины Татьяны и бал), все действие протекало в кругу нескольких персонажей. Режиссер сосредоточил на них внимание, показал крупным планом их внутренний мир, раскрыл интенсивность и действенность совершающегося в их душах процесса. Герои не были изолированы от окружающего мира, а, напротив, показывалась их зависимость от окружающего. Онегин, отвергающий любовь Татьяны,— пленник светской тюрьмы. Татьяна в последней картине жертвует долгу личным счастьем. В решении сцен и образов Станиславский шел от музыки, найдя правдивое, ясное и поэтическое решение. Трактовка Собиновым Ленского была близка подходу великого режиссера. Живой и обогащенной оказалась она в исполнении И. Козловского, С. Лемешева и других мастеров нашей оперы.

«Евгений Онегин» не сходит со сцен мира. В 1954 г. он был поставлен в миланском театре «Ла Скала» (Э. Бастьянини — Онегин), наиболее интересные спектакли осуществлены на Глайндборнском фестивале в 1994 г. и под управлением Г. Рождественского в 1996-м. К 1996 г. также относится постановка в Москве в Новой опере (дирижер Е. Колобов), а к 2000-му — в Большом театре (режиссер Б. Покровский). Среди выдающихся исполнителей партии Онегина — М. Бочаров, В. Сливинский, С. Мигай, П. Норцов, Ал. Иванов, Ю. Мазурок, С. Лейферкус, Э. Бастьянини, Д. Фишер-Дискау; Татьяны — Е. Катульская, Н. Шпиллер, Е. Кругликова, Г. Вишневская, К. Мальфитано, Д. Войт; Ленского — И. Козловский, С. Лемешев, Ю. Бьёрлинг, Ф. Вундерлих, А. Дермота, Н. Гедда.

Опера экранизирована на «Ленфильме» (1959, режиссер Р. Тихомиров).

А. Гозенпуд

Записи

Публикации

Главы из книг

О сайте. Ссылки. Belcanto.ru.
© 2004–2024 Проект Ивана Фёдорова