Александр Порфирьевич Бородин
Глава №19 книги «Путеводитель по операм — 2»
К предыдущей главе К следующей главе К содержаниюАлександр Порфирьевич Бородин родился в Петербурге в 1833 году.
Уже в детстве он проявил исключительную одаренность: он прекрасно говорил по-французски, по-немецки и по-английски и серьезно занимался естественными науками, вместе с тем он был одним из самых выдающихся музыкантов в школе, но выделялся и в рисовании, и в знании литературы.
Впоследствии Бородин учился в Медико-хирургической академии, у «отца русской хирургии» профессора Зинина. По окончании ее он жил некоторое время в Германии, где у него установилась тесная дружба с пионером современной химии Менделеевым.
Большое влияние на дальнейшее развитие Бородина оказало его знакомство с немецким романтизмом — музыкой Шумана, Листа, а затем и Вагнера.
Однако вскоре влияние немецкого романтизма отходит на задний план, в жизнь Бородина входит дружба, имевшая для него решающее значение. Молодой ученый и музыкант сам еще не знает, что должно стать его настоящим призванием: естественные науки или музыка. В таком состоянии он возвращается на родину, где получает кафедру в Медико-хирургической академии. Осенью 1862 года на одном дружеском собрании он знакомится с Милием Алексеевичем Балакиревым (1837—1910). Балакирев и сам занимался когда-то естественными науками и лишь позднее понял, что его действительное призвание — музыка, которой он затем и посвятил свою жизнь. Балакирев был великолепным пианистом. Его произведения были красочны, полны новыми, неожиданными оборотами, искренней страстностью. С течением времени он настолько углубил свои знания, что с полным правом мог считаться одной из ведущих личностей музыкального движения, известного под именем «Могучей кучки» (Мусоргский, Римский-Корсаков, Кюи, Балакирев и позднее Бородин).
Итак, Бородин знакомится с Балакиревым. Воодушевленный пропагандист новой русской музыки знакомит молодого ученого с идеями в области культуры, которых придерживаются прогрессивные русские композиторы. Сущностью их является продолжение творческих устремлений Глинки. Русская музыка может стать большим искусством лишь при условии, если ее будет вдохновлять русская народная песня и народный танец. Пустое подражание европейским формам заведет ее в тупик. Новая, полная сил, революционно смелая музыка должна расцвести на почве народного искусства. И это искусство стремится подарить русскому народу нечто гораздо большее, чем чудесные мелодии и прекрасные гармонии: оно поможет привлечь внимание к миллионам трудящихся, к судьбе народа, к его стремлениям, к его борьбе. Эта музыка должна также служить поддержкой, быть товарищем по оружию русской реалистической литературы. В своем историческом письме к Гоголю Белинский так определяет цели боевой революционной поэзии:
«Россия видит свое спасение не в мистицизме, не в аскетизме, не в пиетизме, а в цивилизации, просвещении и гуманизме. Ей не нужно проповедей (она их и так слышит достаточно), ей не нужно молитв (она уже достаточно молилась), а нужно пробуждение чувства человеческого достоинства, столетиями затаптывавшегося ногами в грязь».
Вот какова эта программа. Пробудить у народа чувство человеческого достоинства, встряхнуть униженных и оскорбленных, чтобы они осознали собственную силу, поставить перед лицом общества зеркало, чтобы, видя в нем свое настоящее и свое прошлое, оно поднялось бы на борьбу за более свободное, более счастливое, более человеческое будущее. Именно за это боролась и для этого гворила «Могучая кучка». И Бородин, у которого его новый друг Балакирев пробудил сознание музыкальной одаренности и гениальности, с восторгом примыкает к «Могучей кучке».
Выдающийся художественный критик, публицист и мыслитель, Стасов в одном из своих писем указывает «пятерке» дальнейший путь: «...Я полагаю... вы навсегда распрощаетесь с общеевропейской музыкой и вскоре окончательно вернетесь на путь, для которого вы рождены: на путь создания новой русской музыки, которой у нас, ко всеобщ му скандалу, положил начало Глинка».
В этом письме Балакиреву Стасов обращается не к одному музыканту, а ко всем представителям музыкальной жизни России. Вслед за этим гениальным определением целей «Могучей кучки» рождаются оперы Мусоргского «Борис Годунов», «Хованщина» и Сорочинская ярмарка», эти цели указывают путь Римскому-Корсакову и Балакиреву, слова эти, несомненно, звучат в душе Бородина, когда он пишет песню «Спящей княжны»:
Там, где тихи дебри леса,
Спит красавица-княжна,
Под покровом темной ночи
Держит сон ее в плену.
В лесе ходят-бродят слухи:
В лес нагрянет великан,
Злые чары он рассеет
И разбудит он княжну...
Кто не узнал бы в этой символической княжне саму Россию, а в приближающемся великане — русский народ?