Дирижирование — смысл жизни

Глава №70 книги «Артуро Тосканини. Великий маэстро»

К предыдущей главе       К следующей главе       К содержанию

Служение музыке было целью и смыслом всей жизни Тосканини. С упорством и энергией он стремился к совершенству, стараясь не упустить ни единого случая, ни одной возможности, чтобы продвинуться вперёд.

Дирижёром надо родиться, не раз говорил он; нельзя создать дирижёра, читая ему лекции в классах усовершенствования; над такими попытками маэстро всегда смеялся.

Дирижёрский талант должен быть врождённым. Но он нуждается в постоянном уходе: обогащении и совершенствовании. Сам он никогда не переставал учиться, изучать партитуры, часто давно знакомые — произведения, которыми дирижировал полвека.

Опыт Тосканини говорит, что дирижирование — это серьёзная изнурительная работа, работа без конца. Однажды, когда его вывели из себя, он сказал, презрительно глядя на свою дирижёрскую палочку:

— Это свинья! Никак не могу заставить её выразить то, что слышу в глубине души.

Музыкант никогда не может сказать: сегодня я достиг вершины, это произведение я всегда буду исполнять именно так. Музыка каждый раз требует нового подхода к себе, и всякое новое исполнение должно быть рождено заново.

Воля композитора выражена условными знаками на нотном листке; музыкант, выступающий перед публикой, должен передать его желания в звуках. Но звучание не может быть абсолютно одинаковым при каждом воспроизведении. Вот почему истинный художник и не пытается всякий раз играть точно так, как делал это накануне. Он стремится в каждом новом исполнении с помощью знаний и интуиции подойти как можно ближе к замыслу композитора.

Дирижёр оказывается перед задачей ещё более сложной, чем отдельный музыкант или певец: он должен согласовать работу самых различных индивидуальностей, заставить их выполнять его желания. Бесконечно трудно слить их в единое целое, направить их усилия к тому, чтобы звуки исходили из глубины сердца композитора.

Тосканини сказал как-то одному молодому коллеге:

— Вы не можете дирижировать музыкальным произведением до тех пор, пока ноты не исчезнут с бумаги и не обретут жизнь в вашем уме и вашем сердце.

Те, кто наблюдал маэстро в течение многих лет, знают, что он бывал буквально одержим музыкой. Он знал идеальное звучание каждого голоса и каждого инструмента и стремился сблизить реальное звучание с идеальным.

Одному молодому дирижёру, обратившемуся к нему за советом, Тосканини заявил:

— Открою вам свой секрет — я всю жизнь посвятил изучению нот.

Он сказал истинную правду. Более полувека, бесконечное количество раз он дирижировал Героической симфонией Бетховена, но в 83 года, перед новым исполнением, он заново изучал партитуру. Он подумал сделать одну из фраз более лёгкой, сыграть её в более медленном темпе. На это он решился только после долгого обдумывания, в зрелом возрасте. Единственная его цель — добиться более совершенного исполнения Героической симфонии.

Чтобы вдохнуть новую жизнь в музыкальное произведение, говорил маэстро, необходимо непрестанное размышление и изучение; надо пытаться всё время открывать скрытые тайны, глубже проникать в замысел творца.

Перед каждым концертом Тосканини с живейшим интересом читал партитуру, отбивая темп, как будто дирижировал первый раз (а произведение исполнялось им уже неоднократно). Одна неверная деталь в исполнении, пусть даже блестящем в целом, могла привести его в отчаяние. Однажды, слушая запись Отелло, он бросился к граммофону, гневно закричав:

— Это место плохо получилось! — и разбил пластинку. В его голове идеальное исполнение не допускало никаких изъянов. Он говорил, что у себя в кабинете, читая партитуру Отелло, он влюблён в оперу, потому что в его голове она звучит безукоризненно.

Да, внутренним слухом Тосканини слышал совершенное исполнение. А в концертном зале или на сцене оперного театра для него совершенства не существовало. Он не колеблясь брал вину на себя.

Один музыкант, часто игравший под управлением маэстро Девятую симфонию Бетховена, сказал ему после очередного исполнения, что оно лучше предыдущего.

— Возможно, — ответил Тосканини. — Но Девятая трудна. Часто нет хорошего хора. Солисты почти никогда не бывают на высоте. Иногда плох оркестр. Порой я не в себе. А главное: я до сих пор не могу понять, как следует играть I-ю часть.

Как-то после исполнения Шотландской симфонии Мендельсона, которой дирижировал молодой Мильтон Катимс, Тосканини сказал ему:

— Скерцо трудное, но прошло хорошо. Лет десять поиграете и поймёте его. Последняя часть немного слаба. Её надо исполнять в быстром темпе, иначе всё разрушается.

Молодой дирижёр возразил: он изучал симфонию по пластинкам в исполнении самого Тосканини и придерживался его темпов.

— Это была моя глупость, — воскликнул маэстро. — Я много размышлял над этим и теперь считаю, что надо играть в более быстром темпе.

Другой достаточно известный дирижёр признался одному общему другу, что обиделся на маэстро:

— Вы только подумайте, я полагал, что мы друзья, а он вдруг говорит мне: „Вы дирижировали, как кретин".

Общий друг, усомнившись в точности фразы, обратился к Тосканини, так ли это.

— Конечно, я так и сказал, — ответил маэстро — Передайте ему, что я тоже иногда дирижирую, как кретин.

Когда Тосканини чего-нибудь не знал, он не делал вида, будто ему всё на свете известно. На одной из репетиций при записи Фальстафа его не удовлетворяло звучание хора за кулисами. Он прервал репетицию и задумался. Потом передал палочку второму дирижёру:

— Попробуйте вы, маэстро, ещё раз. Начнём сначала.

Однажды он заявил, что совершенно по-свински исполнил одну пьесу. Друзья стали возражать. Тосканини закричал:

— Вы что, и в самом деле думаете, будто я абсолютно ничего не понимаю в музыке! Проклятье, вы все загипнотизированы моим именем!

О сайте. Ссылки. Belcanto.ru.
© 2004–2024 Проект Ивана Фёдорова