«Манон Леско»
Глава №38 книги «Артуро Тосканини. Великий маэстро»
К предыдущей главе К следующей главе К содержаниюПамятным событием этого года стало и возобновление оперы Пуччини Манон Леско Пуччини, которая надолго останется в репертуаре театра. Постановку осуществили в ознаменование 30-летней годовщины её премьеры в Турине. Спектакль, в котором музыка Пуччини в исполнении Тосканини получила новую интерпретацию, оставил неизгладимое впечатление в душе композитора. В письме из Милана 26 декабря 1922 года Джакомо Пуччини сообщал своему другу:
"Сегодня вечером идёт Манон, великолепная Манон, и если она не поразит публику, значит, мы живём на Сатурне, а не на Земле. Уверяю тебя, что Тосканини – это истинное чудо по тонкости, пониманию, восприимчивости, урвановешенности. Какое наслаждение я испытал на репетициях. Никогда не получал я и не получу столько радости, слушая свою музыку..."
В тот же день под впечатлением от спектакля он написал и синьоре Карле:
"Дорогая синьора Карла, шлю Вам сердечные, дружеские пожелания и приветы. Передайте, пожалуйста, Артуро, что душа моя неизменно преисполнена любви и великого уважения к нему; я слежу за его жизнью, полной святой преданности искусству, которая поставила его во главе всех самых великих интерпретаторов, и я признателен ему за мою Манон, которая под его управлением приобрела такие очертания, о которых я даже никогда не мечтал, и публика прекрасно вознаградила нас за это!"
А спустя два месяца он признавался и самому Тосканини:
"Дорогой Артуро, ты доставил мне самую большую радость в жизни. Манон в твоей интерпретации выше того, о чём я думал в те далёкие времена, когда писал её. Ты исполнил мою музыку столь поэтично, столь souplesse и так недосягаемо страстно! Вчера вечером я буквально ощущал всю твою великую душу и любовь к твоему старому другу и товарищу юношеских лет. Я счастлив, потому что ты прежде всего сумел понять весь мой юношеский пыл и страсть тридцатилетней давности! Спасибо от всего сердца!"
И это оказалось настолько верно, что Пуччини добавил: "Никто до сих пор не исполнял Манон так, как я её написал".
Весьма примечательно ещё одно свидетельство великого композитора ― его письмо в редакцию газеты "Коррьере делла сера":
«Синьор директор, ваш музыкальный критик утверждает, будто я изменил инструментовку Манон. Несколько правок я сделал во II и IV актах, некоторые в I акте. Но это лишь небольшие изменения в оттенках. Партитура, изданная Рикорди, может подтвердить, что инструментовка мною не переделывалась. Моя Манон точно та же, как 30 лет назад, но только дирижировал ею... Артуро Тосканини. А это означает, что на долю автора выпадает большая и необычайная радость видеть свою музыку освещённой тем светом, какой он ощущал в момент сочинения, но потом так и не увидел никогда при исполнении.
Уже давно в Италии утвердилась привычка ставить так называемые репертуарные оперы, выдержавшие испытание временем, самым неприличным образом: одна оркестровая репетиция, никакой режиссуры — и сразу же выход на публику, со всеми искажениями и злоупотреблениями, какие постепенно привнесли в неё плохие дирижёры и певцы.
Когда Артуро Тосканини, воспламенённый своим удивительным искусством, с верой и любовью берёт в руки дирижёрскую паловчу и, удаляя всё наносное, возвращает оперу в первоначальное состояние, он открывает публике истинные намерения автора, и старая опера делается новой. Публика говорит: но это другая вещь! Нет, та же самая, только одухотворённая самым великим дирижёром, каким по праву может гордиться музыкальное искусство.
В "Ла Скала" подобные чудеса совершаются теперь часто. Когда вчера вечером волнение публики захватило меня (я благодарен за это волнение), мне захотелось обнять нашего Тосканини. И это объятие не только эгоистический жест благодарности за исполнение моей Манон, но знак признательности одного художника другому, кто сумел превратить "Ла Скала" в настоящий храм искусства.
То, что он сделал в "Ла Скала", поразительно. Я бывал во многих театрах мира и знаю, что там делается: мне кажется, сейчас можно сказать — такого театра, как "Ла Скала", нет нигде за границей. Тосканини не только провёл огромную организационную работу, но создал театр, ставший гордостью итальянского искусства...
И декораторы, и музыканты, и хор отдаются делу со всем энтузиазмом. Этот заряд энергии, вдохновляемый Тосканини, даёт результаты, подобные тем, что мы увидели вчера вечером. Манон показалась новой оперой — настолько новой, что я сам почувствовал себя на тридцать лет моложе. Выходя из театра, я забыл, что сидел на почётных местах, а не на галёрке, как прежде, и собирался было направиться в остерию "Аида" подкрепиться, но увы!.. На тридцать лет моложе! Приятнейшая иллюзия…»